Это... прекрасно!

[sugino-sama]

Пишет  Натаниэль-2:

27.08.2007 в 02:21

Ориджинал: Горячий чай и раскрытая настежь дверь балкона.
Горячий чай и раскрытая настежь дверь балкона.

Автор: Натаниэль [e-mail]
Фэндом: ориджинал
Жанр: романтика, драма
Рэйтинг: R
Саммари: Я наслаждался случайными скользящими прикосновениями рук в толпе, ловил самый настоящий кайф, когда мог коснуться его или задержать особенно долгий взгляд. И всё время, всё время старался не думать – что же дальше.
Дисклаймер: ВСЁ МОЁ!!! БВА-ХА-ХА!
Написано для Кенрен, по заявке:
Ориджинал : без инцеста (исключение - братья-близнецы), BDSM, наркотиков, обилия нецензурных выражений, пожалуйста. А так - на усмотрение автора.
Основное требование - без стеба. Рейтинг любой, лучше всего NC-17.
Если можно - без смертей персонажей.
Прошу прощения у заказчика за то, что не взял заказ более желанный. Я честно пытался написать дракосириусы, но у меня получилась полная фигня.


Игорь

Горячий чай и раскрытая настежь дверь балкона. Приятное противоречие.
Начинается осень. Холодно. Мерзнут ноги, а скользящие в привычном темпе по клавиатуре пальцы грозят превратиться в ледышки.
В квартире непривычно тихо. Не орет музыка из колонок. Не бормочет телевизор. Не слышно вздохов с дивана и слоновьего топота на кухню и обратно.
Не могу понять: рад я этому или нет. Точнее могу, но не врать себе – не получается.
Кутаюсь в старый растянутый свитер, богомерзкого ядерно-изумрудного цвета, и ругаю драность джинсов.
А ведь это Влад посоветовал их порвать. Стукнуть бы его. БОЛЬНО. И за джинсы в том числе.
Три дня назад пришел ко мне, как обычно, после универа. У Влада от моей квартиры ключ есть, он у меня на правах кота обитает. Приходит когда вздумается, создает ощущение присутствия, грабит холодильник, пялится в экран телевизора и уходит к себе в общагу, когда посчитает нужным. Иногда и на ночь остается, если засиделся. Спит прямо на диване, почти не меняя позы.
Мы с ним уже больше десяти лет знакомы. В школе вместе учились, а потом в одном институте оказались. Тогда и сдружились. Со своими ведь проще вместе держаться. А Влад неожиданно оказался очень хорошим человеком, с богатейшим чувством юмора, да и вообще замечательным характером. Он мне часто помогал с курсовыми, рефератами и прочими радостями жизни, отравляющими существование обычного студента.
Мы сошлись моментально и стали лучшими друзьями. Я даже жалел, что мы толком в школе не общались, мол столько времени потеряно. Влад смеялся всегда.
Но три дня назад всё разом рухнуло.
Он заявился раньше, чем обычно, я тогда только топал с чашкой чая к компу.
- О, привет.
- Привет! – Влад был непривычно хмурым и серьезным. Я раньше никогда у него такого выражения лица не видел. Даже во время сессии. Он вообще легко жил, ему как-то на всё плевать было. Пофигист в лучшем смысле этого слова. Улыбка до ушей и «Прорвемся!» или «Не ссы лягуха, болото будет нашим!».
Я насторожился:
- Что-то случилось?
- Да нет, всё пучком… - Стащил ботинки и убрел на диван.
Я пожал плечами: захочет – сам расскажет, и сел к компу – нужно было до завтра добить реферат. Увлекся, печатая – тема интересная попалась, даже странность с Владом из головы вылетела на какое-то время. Но потом чувствую – что-то не так. Слишком тихо стало. Скосил глаза в сторону – телевизор выключен. Влад сидит, сцепив руки, как будто собирается что-то сказать, но никак не решается. Выражение физиономии – почти похоронное.
- Слушай… я вообще… поговорить пришел.
- Ну? – продолжаю печатать – времени-то в обрез, может ночью и спать не придется.
- Я люблю тебя.
- Ага, я тебя тоже. Только не мешай, у меня дедлайн завтра.
Хмыкнул – что за настроение у него сегодня – и продолжил строчить.
- Ты не понял, я тебя как сексуальный объект люблю, как если бы девушку.
Вот тут я челюсть на пол и уронил. Повернулся, очки снял, смотрю на него одурело. У Влада лицо серьезное-серьезное.
- Что?
- Я тебя люблю на самом деле, - скулы ходуном ходят, лицо почти белое. Я даже испугался - может ему плохо?
- Это самая тупая шутка из всех твоих тупых шуток, - вздохнул, нацепил очки обратно, собрался дальше работать, но…
- Я не шучу, - Влад встал и подошел ко мне.
- Да ну? – Я сощурился и фыркнул. Надо сказать, что у него есть привычка – постоянно меня подстебывать. Использует любой повод, чтобы как-то подколоть. Он вообще любит людей разводить и тащится, когда забава удалась.
- Игорь. Я совершенно серьезно. Я не вру, не шучу и не пытаюсь тебя обмануть. Я бы не стал шутить такими вещами. Клянусь.
Я снова фыркнул:
- Ага.
Он тогда вздохнул, обреченно как-то, а потом наклонился и…
Я от шока на несколько секунд потерял способность двигаться, да и вообще соображать, чего уж там. Меня целовал лучший друг. Откровенно говоря – единственный друг. Целовал «по-взрослому», в губы, настойчиво пробиваясь языком в мой рот. У меня была вполне объективная причина выпасть из реальности, верно?
Но ура мне за то, что очухался быстро. Оттолкнул его и почти заорал:
- Ты что?! Совсем спятил?!
У него лицо в этот момент было, как у побитой собаки. Несчастное, жалкое. Он улыбнулся криво и, пробормотав что-то вроде «ну… я пошел…», сбежал.
А мне очень захотелось чтобы меня кто-нибудь разбудил. Я сидел и тупо хлопал глазами, долго так, переваривая.
И вот, он уже третий день, как скрылся с горизонта. Не приходит в универ, не ночует в общаге, не заходит ко мне… Звонил ему – аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети.
Нет, я точно его стукну, когда он появится. Очень больно стукну. Козла…
Только бы появился.

Влад

Нет, я всегда знал, что со мной что-то не так. С детства. Чего уж, понять себя не сложно... Но вот по-настоящему отравлять жизнь это «не так» мне начало только с поступлением в институт.
Я не знал, что окажусь с Игорем в одном потоке. Более того, что он, не долго думая, перейдет в мою группу, потому что мы в одном классе учились. Я ведь, уходя из школы, самым счастливым был - к концу одиннадцатого класса Игорек стал моей навязчивой идеей. Я даже учиться нормально не мог - всё время косил в его сторону. А теперь: с глаз долой из сердца вон… ха-ха.
И ведь влюбился в него так по-глупому. Как в дурацких романах.
Сидел на дополнительных занятиях по физике. Скучал. А Игоря вызвали к доске, решать какую-то задачу. И толи освещение в кабинете было таким, толи… в тот момент его губы показались мне нереально красивыми, ярко-карминными. Естественными и невозможно красивыми одновременно. Я даже дышать перестал на несколько секунд. Сердце резануло как ножом. Взгляд скользнул в сторону, на доску: не сметь Влад, не сметь. Нельзя.
А по доске водила мелом его рука. Длинные, как у пианиста, пальцы, и в том же свете бледные и хрупкие, словно он девушка. Рукав свитера сполз на несколько сантиметров, и я видел его запястье, тонкое, почти прозрачное.
Меня как парализовало - я не мог оторвать от него взгляда. Бывает же так: живешь с каким-то человеком бок о бок, встречаешься каждый день, а потом однажды раз… и ты не можешь дышать без него. Смотришь и чувствуешь, что хочешь быть рядом, не важно в каком качестве, просто – быть. Проводить вместе время, говорить, смеяться. Появляется пронзительная, выворачивающая наизнанку нежность. И ничего уже с этим не поделать…
Он сел на место, а я всё ещё не мог успокоить сердцебиение.
Тогда до конца одиннадцатого класса оставалось пять месяцев, и я себя убеждал, что чушь всё это, выветрится из головы. Просто я эстет, а Игорь тогда был очень красивым. Но и на следующий день, и во все другие – я не мог отвести от него взгляда. Улавливал что-то новое для себя, изучал его привычки. Что он, например, всегда сначала достает учебник, а только потом тетради. Что он любит грызть карандаши. Что очень смешно поправляет очки. И чаще всего делает это, когда смущен, или ему нужна пауза, чтобы подумать.
С каждым днём я открывал в нём мир. Видел перед собой не человека, не просто одноклассника, а новую вселенную. Меня это пугало… но есть же закон мотылька и пламени, да?
Я нарочно стал всё время ходить мимо его парты, чтобы лишний раз посмотреть на его лицо. Как бы случайно задевал плечом в толпе. Или клал руку на спину, когда мы все толпились вокруг стола учителя – получить результаты. Я наслаждался случайными скользящими прикосновениями рук в толпе, ловил самый настоящий кайф, когда мог коснуться его или задержать особенно долгий взгляд.
И всё время, всё время старался не думать – что же дальше.
Мыльный пузырь влюбленности лопнул и превратился в жгучую боль слишком неожиданно. До какого-то момента мне было всё равно, что я неинтересен Игорю, я просто любовался им. И был счастлив.
Вечером, я возвращался с дополнительных занятий. Не торопился, пинал ледяные булыжники и ни о чём не думал.
- Фух, догнал… - Я обернулся. В двух шагах от меня стоял Игорь, запыхавшийся, в расстегнутой куртке (это по такой холодине), улыбающийся, - Нам по пути – мне на почту.
Сильнее всего я расстроился, что мне нужно было через двадцать метров сворачивать в сторону от почты. Я ведь… нет, честно, многое отдал, чтобы просто идти с ним рядом, как бы глупо и излишне романтично это не звучало.
А он улыбался и болтал что-то про контрольные, которые отсылает в питерский универ. Я смотрел на его улыбку и молчал. Пытался сделать вид, что слушаю, даже спрашивал что-то. У него ведь очень необычная улыбка. Искренняя и открытая. Воплощение обаяния. Меня в тот момент ничего кроме неё не интересовало, а глупая мышца в груди колотилась, как бешеная.
Я двинулся на свой поворот:
- Ну, пока. Удачи!
- Пока!
Меня никогда в жизни так не трясло. И никогда, никогда не было так дерьмово. В голове билась только одна мысль, яростная, с отчаянным привкусом мазохизма: «Он никогда не будет со мной. Не светит. Не будет мне такого счастья».
Когда я пришел домой, первым вопросом вечно занятой матери было:
- Владик, что-то случилось?
Я тогда чуть не расхохотался в голос. Если даже она заметила, значит всё на самом деле было плохо.
Ушел в душ и долго ревел под горячими струями. Как девчонка, ей богу… Но так больно было…
После этого случая, я ждал выпуска с нетерпением. Даже начал на календаре дни зачеркивать. И не раз сидел, нервно кусая пальцы, и подсчитывал – сколько осталось дней до конца, сколько часов? Минут? Секунд? Секунды составляли воистину жестокую сумму. Больше десяти миллионов…
И как-то слишком медленно тянулись.
Я пытался не думать об Игоре. Но… знаете же этот принцип: «не думать о белой корове, не думать о белой корове… о чём угодно только не о белой корове! Не думать о белой корове…»? Стоило мне закрыть глаза, как перед внутренним взором тут же всплывала картинка:
- Фух, догнал… - Руки упираются в колени, лохматая челка падает на глаза. Падает, но всё равно не может скрыть их живого блеска. И улыбка, такая… шкодливая, как у котёнка замыслившего развлечение.
В мае меня начала преследовать бредовая идея – признаться во всём на выпускном. Напиться до состояния нестояния и рассказать, что я в него влюблен. Терять всё равно было нечего – я уезжал в Питер на следующий день после «выпуска». Но… произошел сбой программы. Трусливая часть меня, вцепилась в дверной косяк когтями и возопила:
- Не пойду!!! Ни за что на свете! Какая разница, если мы всё равно больше никогда не встретимся?! Нет уж, к чёрту! Лучше ему этого не знать. И мне спокойнее жить будет. Аминь.
Так что я ничего ему тогда не сказал. Не пил почти, смотрел искоса, как он смеется, как вместе со всеми остальными разливает водку под столом, участвует во всех дурацких конкурсах, подпевает учителям, исполняющим гимн школы, тащит кого-то из девчонок танцевать…
После официальной части у нас должна была быть ещё вечеринка, у кого-то на квартире – понимающие родители уехали на несколько дней, разрешая ребенку как следует проститься со школой.
Я не пошел. Постоял на крыльце школы, провожая шумную компанию взглядом и пытаясь выцепить в темноте именно его фигуру, прощаясь, навсегда. Закинул пиджак на плечо и побрел домой. Стало пусто и немного грустно – я всё ещё продолжал думать о нём. Но приятная уверенность, что поступление вышибет из головы все романтическо-сопливые мысли, всё-таки согревала.
В сущности, так и получилось. Я зубрил, забивал себе голову формулами, датами, фактами. Единственной целью было – поступить. Образ Игоря стал далеким и расплывчатым. Я почти забыл его улыбку. Закрывал глаза и не мог вспомнить черты лица… только диву оставалось даваться – как легко он выветрился из моей головы.
А на первое сентября меня чуть не сшибли с ног.
- Влад!!! Ты?! Чёрт, не ожидал, здорово как! И в одном потоке! Чёрт! Как же я рад тебя видеть! Вла-а-ад! – Он тряс меня за руку, хлопал по плечу и улыбался. Сияющий, загоревший…
А я мог только тупо хлопать глазами и бормотать:
- Ну… это… да… ну…
Он не сильно изменился за два месяца, что мы не виделись. Может, стал чуть выше, одевался как-то иначе… И то, что это был Игорь. Тот самый Игорь. Всё тот же Игорь. _Мой_ Игорь. Безумно пугало. Я чувствовал его тёплую руку, сжимающую мою ладонь. Видел его красивое лицо – слишком близко, слишком прямо, не украдкой. И не мог ничего сказать.


Игорь

Вечереет. Комната выхоложена на пять баллов.
Вот, что плохого в том, чтобы жить одному?
То, что никто не откроет дверь своим ключом, не протрусит в комнату по зябкому полу, приговаривая: «Иг-горь, твою м-мать…», и не закроет чертову балконную дверь, пока ты сам себе не отморозишь чего-нибудь и уже не сможешь заглушить вопли инстинкта самосохранения.
И никто не будет греметь посудой на кухне, стряпая нехитрый ужин на двоих. И уж точно – не принесет к компу чашку с горячим крепким чаем, чтобы ты отогрелся. Хотя с другой стороны и подзатыльник отвешивать за дуристику будет некому, да и телик не будет орать, как оглашенный.
Когда-то давно, мне тогда было, может, лет десять-одиннадцать, дядя, разведенный упрямый холостяк, мне сказал:
- Обычно мужчины женятся только в двух случаях. Первый – когда они безумно влюблены. Второй – когда им необходим комфорт. Ну, понимаешь – домашний уют, выглаженная рубашка, горячий ужин, выстиранные носки и всё такое. Так вот, Игорёк, запомни, никогда сразу не женись в первом случае. Наплачешься…
Тогда я отмахнулся, ну чего уж – дядя любил поразглагольствовать на тему семейной жизни – а сейчас вспомнилось. Влад для меня был почти что заботливой мамочкой. Эдакой очень удобной женой. Очень часто его первой фразой при входе в квартиру было:
- Уже ел? Нет, конечно. Поня-атно.
Доходило до того, что он даже протирал на полках пыль и пылесосил:
- Не могу, у меня жестокая аллергия. Ты же не хочешь, чтобы я тебе тут всё соплями измазал?
Я никогда не задумывался об этом. Принимал как данность. Ну аллергия у него и ладно, не мои проблемы. У меня близорукость – я пыли не вижу.
И каждый день одинаково: я сижу за компом, занимаюсь своими делами. Приходит Влад. Шумно вздыхает и начинает хозяйничать. Шибуршит на кухне, а потом за шкирятник тащит меня к столу. Внимательным родительским оком проконтролировав, что я всё съел – начинает заниматься какой-то мелочевкой по уборке, и только потом заваливается на диван перед телевизором.
Это стало так привычно, что я уже не представлял жизнь по-другому. Как если бы мы были братьями. Мне нравилось, что у меня есть Влад. Я ведь жутко несамостоятельный, если честно. Я ненавижу готовить или убирать. Максимум – посуду помыть или там продуктов купить, но всё остальное… Было дико удобно, что есть кому заботиться обо мне.
Я даже никогда не подозревал, что он может относиться ко мне как-то НЕ ТАК. Думал – дружба. Просто дружба! Без всяких задних мыслей…
Нет, я не спорю, я к нему здорово привязался. Влад ведь на самом деле классный человек. Ему можно доверять. И в разведку спокойно, и спину он всегда прикроет. Но… чёрт! Чёрт-чёрт-чёрт! Я думал - это нормально для дружбы. Обычных человеческих отношений.
Я даже не представлял, что это может быть какая-то там… чёрт… любовь.

Влад

Говорят, институт сильно меняет людей. Точнее, не столько меняет, сколько раскрепощает. Освобождает. Если, конечно, ты не забитый маменькин ботаник.
Игорь забитым ботаником не был. Он и в одиннадцатом классе уже немного пижонил. Вокруг его парты вечно собиралась группка людей – совершенно магнетическое обаяние. Но в универе он, что называется, зацвел буйным цветом. У меня дух захватывало каждый раз, когда я его видел. Каждое утро, выискивая его взглядом в толпе, я чувствовал, как болезненно сладко стягивает живот. Он вызывал у меня безумное восхищение. Я смотрел на него и снова, как в самом начале, чувствовал совершенно иррациональное счастье.
Игорю нравилось красоваться. Модно одеваться, вести себя нагло-надменно, но притягательно, быть душой компании.
Я рядом с ним был слишком… обычным. Короткостриженые волосы, среднестатистическое лицо, серые свитера и потертые джинсы. Ничего особенного. Просто Влад. Или «этот, который всегда с Игорем».
Кстати, забавно. Я ведь действительно всегда был рядом с Игорем. Сначала – жутко тушуясь и стараясь больше молчать, чем говорить. Отставая в коридорах и пытаясь свернуть на боковую лестницу. Стараясь сесть в противоположном конце аудитории…
- Куда?! Влад! Ну, ёлки-палки…
Я не скоро перестал смущаться. Трудно было уговорить тело не вздрагивать, а сердце не выдавать за сотню ударов в минуту, когда он напрыгивал на меня сзади, дурачась, или с сооным стоном:
- Спа-а-а-ать хочу-у-у-у, - наваливался за партой.
Но, ко всему можно привыкнуть. Со временем я научился отпихивать его, ворча:
- Не спи, замерзнешь.
Научился ровно дышать, когда его голова на лекции падала мне на плечо, и он на самом деле вырубался. Терпеть дружеские тычки, толчки, объятья.
И даже превратился из тени «того классного парня» в «этого долбаного приколиста Влада из сто второй группы». Начал смело конкурировать с Игорем за место души компании. Народу нравились мои идиотские шуточки. Я всегда мог придумать способ, как заставить всех смеяться - получалось само собой. А Игорь всё чаще с траурной миной заявлял:
- Жаль, что мы не общались в школе, столько времени упущено…
Меня после этой фразы всегда пробивало на нервный смех – мало знаешь, дружище…
Откровенно говоря, я не знаю, почему мы сошлись. Не было ни одной причины, по которой бы Игорь захотел быть моим другом. Или, по крайней мере, я не вижу ни одной. Что в школе, что в начале обучения в универе я был диким, мрачным, неразговорчивым хмырем, с повадками одиночки. А Игорь – симпатягой, с которым все хотят общаться. Не было точки соприкосновения.
Но он выбрал меня. И я не знаю… повезло мне или эта дружба перечеркнула к чертям всё мою жизнь… хотя сейчас кажется, что я приближаюсь к ответу.


Игорь

Самый мерзкий звук на свете – вопль будильника.
И не имеет значения – древний ли это дедушкин агрегат или последнее слово техники в электронной версии, со встроенным mp3-плеером.
Не важно, что представляет из себя этот звук. Важно – что он за собой несёт. А несет он за собой необходимость вырваться из сладких объятий сна и спустить ноги на ХОЛОДНЫЙ-МАТЬ-ЕГО пол.
И будет утро. И поганая погода. И необходимость тащиться в универ к первой паре.
О да, я ненавижу вопли будильника.
Каждый раз, когда Влад оставался на ночь, их не было. Он заходил в мою комнату за минуту до часа Икс, отключал сигнал и распихивал меня вручную.
- Вставай-вставай, ленивая задница, кушать подано, идите жрать, пожалуйста… ну! Да ёж твою медь! Игорь! Подъем!!!
Сегодня мне это приснилось.
- …Подъем!!! – Я открываю глаза приблизительно за сорок пять секунд до мерзкого писка, успеваю стукнуть по кнопке, отключающей будильник, и только после этого понимаю - _что_ меня разбудило. Разом наваливаются разочарование и беспокойство.
Чёртов грёбаный Влад пропал без вести три с половиной дня назад и, видимо, не собирается подавать признаки жизни.
Сегодня я уже готов забить на а) гордость б) страх в) его слова г) вообще на всё и начать обзванивать общих знакомых, выискивая идиота. Куда-то же он пошел, если его нет в общаге?!
Я стараюсь задавить мысли о том, что он что-то с собой сделал, на корню. Ведь Влад не такой придурок, чтобы в восемнадцать лет накладывать на себя руки. Тем более из-за такой фигни… и почему я всё время вспоминаю статистику по самоубийствам?! Возраст плюс причины… чёрт.
Ублюдок, я точно убью его при встрече. Найду, приеду, запинаю ногами и там и закопаю.
Я посмотрел на часы, вздохнул. Было слишком рано звонить кому-то – стоило начать собираться в универ.
Влад, чёрт бы тебя побрал! Где ты ходишь, мать твою?! От идиотского беспокойства меня уже выворачивает. Ну, вот подожди, доберусь я до тебя… ур-род.

Влад

Новый замечательный уровень «хорошие друзья» дал трещину слишком быстро. Оказалось, я только думал, что спокоен и равнодушен.
Я зачастил к Игорю в гости. Постоянно вертелся у него дома. Даже совсем по-глупому начал играть в семью. Строил из себя заботливого старшего брата. Точнее сестру. Мамашу… Ладно, супругу. Ухаживал за раздолбаем-муженьком. Наводил порядок в его квартире, регулярно готовил. В общем, был приходящей домохозяйкой. Меня это даже забавляло. Я ведь не упускал и случая поразвлечься. Например, с кайфом поваляться на диване перед исполинских размеров телевизором.
Всё-таки Игорь жил по-королевски, с общагой не сравнить. Двухкомнатная квартира, под завязку набитая всевозможной бытовой и не очень техникой. Шикарно для студента-первокурсника, а? Но, что забавно, я ему не завидовал. Совсем заигрался, чувствуя это место и своим домом.
Возиться со всякими комбайнами и соковыжималками было одно сплошное удовольствие. Я даже экспериментальным путем научился готовить что-то кроме яичницы и жареной картошки. В общем, у нас была «семья».
Это вошло в привычку – после универа закидывать рюкзак в общагу и пешком топать до Игоря. Стало ежедневной программой торчать рядом с ним, косить в его сторону, ловя взглядом жесты, мелкие детали, изучать его привычки, образ жизни…
Всё рухнуло, по традиции, однажды. В тот день он впервые не пришел в универ. До этого – не пропускал не разу. Ему вообще нравилось учиться. И он находил любопытными лекции даже самого занудного препода:
- Надо просто уметь слушать и слышать. Тогда интересно.
Я с трудом досидел до перерыва, отослав ему, наверное, с десяток смсок с вопросом «Ты где?!». Последние десять минут я уже просто ёрзал от нетерпения, теребя в руках мобильник. Стоило лектору буркнуть:
- Перерыв…
Как я тут же начал трезвонить Игорю. Его телефон был отключен. Прослушав в третий раз «Аппарат вызываемого абонента находится вне зоны действия сети или отключен», я начал нервничать по-настоящему.
Буйное воображение рисовало ужасающие картины – Игорь валяется с температурой под сорок градусов и не может себе даже скорую вызвать… или – его сбил автомобиль, кости всмятку, он в реанимации… М-мать! А я ведь говорил ему осторожнее шастать через тот гребаный перекресток!
Я рванул из института со всей возможной скоростью. Сам лишь чудом не был сбит на вышеупомянутом перекрестке. Несся, как ужаленный. На третий этаж взлетел на одном дыхании. Даже забыл, что у меня есть ключ – начал дергать кнопку звонка…
Дверь с тихим скрипом отворилась.
- Ну и какого хрена? – Сонно щурясь и широко зевая, в коридоре в одних трусах стоял Игорь.
- Ты офигительно дружелюбен сегодня, - слова вырвались автоматом, по инерции. Я до сих пор удивляюсь, как вообще был способен что-то сказать тогда.
Я никогда раньше не видел его обнаженным. У Игоря и в школе, и в универе была какая-то зверская справка по зрению, исключающая для него физкультуру в принципе. А домой я к нему всегда приходил к тому моменту, когда он, уже переодетый, заседал за компом.
Но сейчас он стоял практически голый и сонно улыбался в ответ на мою остроту.
Я был уверен, что сидячий образ жизни и справка от физры принесут за собой бледную худобу с выступающим, висящим над ремнем пузом.
Да, Игорь был худым и бледным, но… чёрт… совершенно плоский живот. Как если бы он каждый день качал пресс. Ровный, не выпендрежно-выступающий, а просто в меру красивый рельеф мышц. Набухшие от холода соски, светлая дорожка волос, убегающая под резинку трусов.
Впервые в жизни я не мог с собой ничего поделать. Самоконтроль летел к чертям. У меня стоял. Причем так, что джинсы только разве что не трещали под напором.
- Алло! Земля вызывает Владислава Сергеева! Э-эй! – Он помахал рукой у меня перед носом, - Зайдешь может? Х-холодно, млин…
Я моргнул, приходя в себя, и одернул свитер, стараясь сделать это как можно незаметнее.
- Ты чего приперся вообще? – Он взлохматил волосы на затылке, закрывая за мной дверь.
- А… это…. Какого чёрта ты не в универе?!
Игорь отмахнулся, широко зевнув, и буркнул:
- Я спал, вообще-то… лёг в пять утра… - он снова зевнул и пошел в ванную.
У меня перехватило дыхание, когда он повернулся спиной…
Я не знал, что он предпочитает спать в настолько узком белье. У него была на самом деле потрясающая задница. А под извечными длинными пиджаками её никогда не было видно.
Дверь в ванную хлопнула, и я сглотнул. Это было невозможно – член уже почти лопался.
А я не очень-то соображал, что делаю – шагнул к туалету, задвинул щеколду…. Необходимо было как можно быстрее сбросить напряжение.
За стеной шумела вода, а перед глазами стояла четкая картинка: Игорь, струи воды, стекающие по его спине, ниже, по ягодицам, бедрам, на стройные лодыжки, чтобы навсегда расстаться с его невероятным телом.
Мне хватило минуты, чтобы забиться в экстазе, вцепляясь зубами в ладонь, заглушая рвущийся из горла полустон-полукрик.
Это было… слишком. Просто – слишком.
Нет, я не святой. Я – нормальный парень, у которого гормоны зашкаливают. Я часто просыпался взмокшим и с хорошим таким стояком. Или уже кончив. Да, чёрт подери! Но я никогда не помнил своих снов. И я никогда, _никогда_ ещё не дрочил на Игоря.
Я им, чёрт подери, восхищался! Я его _любил_! Как Блок свою «прекрасную даму».
Теперь же, я стоял, привалившись спиной к двери туалета, с расстегнутыми брюками и испачканной рукой, слушал плеск воды за стеной и пытался понять: что теперь?
Почему-то четкое осознание, что я его ХОЧУ, стало большим сюрпризом. Я даже засмеялся. Как-то совсем не весело, нервно. Мне стало страшно. Не знаю – почему…
В тот день мы так и не пошли в универ. Проторчали дома. Слишком по-семейному, слишком близко.
Когда я возвращался в общагу, меня трясло не хуже, чем когда мы вместе шли до почты. Я понял, что мне мало просто быть другом. Мало всего лишь находиться рядом и смотреть. Я не могу так.
Но только через несколько недель появилось стойкое ощущение, что я умираю. Я хотел его, я не мог его получить. Словно между нами была толстая стеклянная стена. Я тянулся, царапал проклятую стекляшку, пытался её разбить, но лишь срывал ногти…
Нельзя. Не светит. Не для тебя.
Я с ужасом ждал того дня, когда у него появится девушка, вполне реально понимая, что тогда я просто не выживу. И мне на самом деле было страшно. Стыдно признаться, но иногда, по ночам, на глаза наворачивались слёзы.
Я ещё никогда не чувствовал себя таким жалким.
Пришло лето, ярко светило солнце, над нами навис страшный зверь – сессия. Мне было плевать. Я привычно улыбался, демонстрируя искусственно выращенное хорошее настроение, и косил под пофигиста.
Никому даже в голову не приходило, что мне просто не-до-то-го.
Мир, подсвеченный июньским солнышком, плавал в серых красках. Игорь перемигивался с миниатюрной блондинкой из параллельной группы. Я, пользуясь халявным университетским Интернетом, исследовал сайты суицидальной тематики.
Но ни в июле, ни в августе ничего не изменилось. Разве что мы на полтора месяца перебрались домой, и теперь Игорь ходил ко мне в гости.
Шорты и футболки.
Я смотрел на его загорелые ноги и учился дышать. Я как бы случайно касался его руки и старался запомнить её тепло. Я слушал его голос и чувствовал слова кожей.
Я мог бы быть счастливым – любимый человек рядом со мной, каждый день, улыбается, смеется, болтает, дружески тыкает меня кулаком под рёбра или хлопает по плечу. Уделяет мне чертовски много внимания и считает лучшим другом. И мы всегда вместе. Я мог бы быть счастливым. Если бы на внутренней стороне век не было гравировки «А что дальше?»
Начался второй курс. И я, наконец, принял решение. Нельзя было оставлять всё, как есть. Нельзя было продолжать сходить с ума.
Я решил поиграть с судьбой. Обнаглеть в конец и поставить на кон всё.
Я не осмелился на выпускном, думая, что больше никогда не увижу Игоря. Теперь же я видел его каждый день. Я должен был ему признаться. Терять было нечего.
Я не мог больше «дружить». Меня изводили эти приятельские отношения. Это слишком близко и слишком далеко - быть другом. Я никогда не заводил друзей. Я не хотел дружбы. Единственный, кто мне был необходимей воздуха – Игорь.
Я не зашел в общагу – сразу пошел к нему. Я слишком долго собирался открыться. Нужно было спешить – пока не поздно, пока не вылезла из дальнего угла души трусость.
- О, привет. – На нём был его любимый, совершенно дурацкий, зеленый свитер и рваные джинсы. С очками в тонкой стильной оправе и причесочкой «я мальчик из очень хорошей семьи» такая одежда выглядела нелепо, но он всё равно мне нравился. Да чёрт подери! Даже если бы он нацепил скафандр – я едва ли бы смог отвести от него взгляд.
- Привет!
- Что-то случилось? – У Игоря всегда всё было окей с интуицией. Конечно же, он чувствовал…
- Да нет, всё пучком, - я стянул ботинки и прошел в комнату. Меня снова начинало трясти – было просто необходимо собраться с духом. Слишком страшно…
Он сел за компьютер и затарабанил по клавиатуре. Заядлый юзер, он мог выдавать до трёх сотен символов в минуту.
Я смотрел на него, и с отстраненным спокойствием говорил себе:
«- Эй! А ведь ты на самом деле любишь этого человека…»
Неожиданно, его пальцы задвигались медленнее, и он скосил на меня взгляд.
Сейчас или никогда. Я выдохнул.
- Слушай… я вообще… поговорить пришел.
- Ну?
Я стиснул сцепленные пальцы почти до боли.
- Я люблю тебя.
- Ага, я тебя тоже. Только не мешай, у меня дедлайн завтра.
Я чуть не заржал в голос. Нервно. Истерично.
- Ты не понял, я тебя как сексуальный объект люблю, как если бы девушку.
Он замер и развернулся, снимая очки.
- Что? – Многие люди, снимая очки, становятся дьявольски несимпатичными. На Игоря это правило не распространялось. Я почувствовал, как болезненно сжалось сердце. Он был очень красив. Не смотря на дурацкий свитер, на воспаленные от недосыпа глаза, не спрятанные за стеклами очков, на совершенно очумелое выражение лица… не смотря ни на что.
- Я тебя люблю на самом деле, - я боялся не выдержать – сердце в груди колотилось всё отчаяннее.
- Это самая тупая шутка из всех твоих тупых шуток. – Он вздохнул, вновь надевая очки и собираясь вернуться к компу.
А я неожиданно успокоился. Он мне не верил. Да и кто бы поверил. Игорь так привык быть моим другом, что не хотел верить. От этого стало как-то до безнадежности легко.
- Я не шучу, - я встал и подошел к нему.
- Да ну? – он был само олицетворение скепсиса.
- Игорь. Я совершенно серьезно. Я не вру, не шучу и не пытаюсь тебя обмануть. Я бы не стал шутить такими вещами. Клянусь.
- Ага.
Он громко фыркнул. И я понял, что Игорь ни за что не поверит, если я не докажу ему…
Всё получилось само собой. Не знаю… не могу говорить наверняка – был ли я тогда адекватен. Я наклонился к нему и поцеловал.
Девственник, подкованный только теоретически, целовавшийся в жизни только однажды и то, по сильной пьянке и с совершенно нетрезвой девицей. Я пытался целовать его по-настоящему, как если бы умел…
- Ты что?! Совсем спятил?!
Он отпихнул меня. Я на секунду даже задохнулся, настолько сильным был толчок. И крик, как бензопилой в грудь.
На какое-то мгновение реальность перестала быть реальностью. Я видел его глаза. Испуг, шок, злость… искаженное лицо.
- Ну… я пошел…
Не знаю, как я не натыкался на стены. Я был как слепой котенок, такой же жалкий, беспомощный и… перед глазами всё плыло.
Может даже, по лицу текли слёзы, потому что какая-то сердобольная старушка на улице, ухватила меня за рукав:
- Мальчик, с тобой всё в порядке?
- Да… спасибо… извините…
Я всегда был слабаком.
И в это мгновение мне хотелось умереть. Исчезнуть из этого мира, никогда не рождаться.
Я всё ещё видел его взгляд.
- Он меня не любит, - Я засмеялся. Горько быть наивным пафосным придурком. Хотел бы я разучиться чувствовать. Думать. Дышать. Быть.
- Да и пох#й… - Я шел по улицам, мимо набережной, куда-то в центр. Или из него.
Мне было плевать – куда…

Игорь

Не то, чтобы я не думаю о нашей последней встрече, о его словах, об этом… чёрт… об этом его поцелуе.
Я стараюсь не думать. Честно стараюсь. Упрямо твержу себе, что всё не важно, кроме того, что он мой лучший друг, и я обязан его найти, потому что волнуюсь. Но… это его «я люблю тебя» шепчет в ушах. Настойчиво, почти агрессивно – в общем, здравствуй, шизофрения.
Смеяться хочется. До истерики.
И если честно, есть безумной силы желание: пусть всё окажется шуткой, фарсом, насмешкой, фальшивкой, приколом.
Очень жестоким тупым приколом, но только лишь бы не правдой. Я готов молиться об этом. Готов галопом нестись в Александро-Невскую Лавру, заказывать сотню молебнов или как это называется, извести всю стипендию на свечки… чёрт…
Но… я слишком хорошо знаю Влада, я слишком хорошо знаю этого проклятого придурка. Он не врал, когда говорил: «я не стал бы шутить такими вещами». Он никогда не лезет в настолько личное со своими подстёбами. Слишком, мать его, добрый и корректный. Благородный…
Чёрт! И всё же я слишком многое готов отдать, чтобы всё оказалось шуткой. Я не хочу потерять…
Влад для меня… ну… важен, что ли. Он единственный человек, которому я доверяю. Которому я могу рассказать всё, на которого я могу положиться, про которого я точно знаю – он ВСЕГДА будет на моей стороне.
Без него…
Я не хочу без него.
Я хочу, чтобы можно было просто идти вместе из универа до перекрестка, треплясь на отвлеченные темы. Лопать макароны по-флотски на кухне и стебать преподов. Смотреть тупые комедии, когда у меня кончаются инет-карты. Выходить покурить в подъезд и, возвращаясь, слушать гневные проповеди о вреде табачного дыма…
Я хочу, чтобы не было того разговора, чтобы можно было перемотать время…
Дьявол…
Мне кажется или я мечтаю о невозможном?
Да, чёрт!
Даже если он и… педик. Даже если он и… питает на мой счет какие-то… левые желания. Плевать. Я могу его принять. Могу.
По крайней мере, могу постараться, потому что он мой лучший друг. Потому что я хочу, чтобы всё оставалось как раньше. Я хочу, чтобы он вернулся. Чтобы можно было надавать ему по морде за то, что он пропал и не звонит и не приходит!
Дьявол…
Да, в конце концов!
Почему меня должно волновать, кого он предпочитает трахать?! Я его знаю, знаю слишком хорошо. Знаю, что он на самом деле очень мягкий, наивный, нет, чертовски наивный и простой! Что он совсем не из этого мира, что он сбежал откуда-то из рыцарских баллад, что он может быть насмешливым, наглым, но всё равно остается спокойным, тихим и внимательным. Любит людей и никому не желает зла. Просто такой очень хороший человек… и какая к чертям разница на кого у него встает?!
Это не важно, не имеет значения и не задевает. Меня. Не за-де-ва-ет. Плевать.
Я просто хочу быть его другом. Я не хочу, чтобы он пропадал из моей жизни. Мне нужно знать, что с ним всё в порядке.
И нет, не для успокоения совести, а потому, что он, дьявол задери, для меня _важен_!
Вот и всё.

Влад

И всё-таки я вышел в центр. Ноги сами принесли меня на пыльный Невский. Я шел старым знакомым маршрутом. Мимо Дома Книги, мимо сквера с памятником Екатерине Второй – где-то я слышал, что это традиционное место встреч лиц нетрадиционной сексуальной ориентации… ага, самое подходящее местечко для меня… из горла вырвался горький смешок и я отвел взгляд…
С неба срывались легкие холодные капли, противная морось. Это было… правильно. Очень хотелось выдать какую-нибудь зверски пафосную фразу, вроде: «о… погода моей души… прямая проекция…». Тьфу.
Я прошел мимо Гостинки, задел кого-то плечом у входа в метро, перешел на другую сторону и свернул к каналу Грибоедова.
Дождь припустил сильнее и я склонился над каменным бортиком почти у самого моста – посмотреть, как по черной воде бьет мелкая рябь.
В голове было пусто, казалось: так просто – перегнуться через борт посильнее и упасть вниз головой в грязный канал. Всплеск, белая пена брызг в разные стороны. Нет человека – нет проблем…
В груди тоже царила пустота. Сердце устало, перестало биться и равнодушно откинулось на легкое – отдыхать. Ему уже было всё равно. Безразлично и безнадежно.
А чего я ожидал?
Что он скажет: «Всё нормально, Влад!» или «Я тебя тоже!»? Не такой уж я чокнутый романтик… Зачем я ему признался? Не почему, а – ЗАЧЕМ?
Я развернулся и оперся на бортик спиной и руками. Камень был жутко холодным, но так было даже лучше. Морось мягко оседала на ресницы. Я запрокинул голову. Небо было серым и тяжелым. Я улыбнулся ему, ловя дождинки губами.
- Я пидор. Я втюрился в лучшего друга. Я ему признался. Он был в ужасе… - злой смех резанул лёгкие.
Я поежился и опустил голову. Взгляд невольно зацепился за парочку, сидящую в бистро напротив.
Девушка в светлом пальто кормила рыжего улыбчивого парня десертом с ложечки. Он весь перемазался в креме, а она смеялась. Они выглядели влюбленными и счастливыми. Так просто… им было плевать на свинцовое небо, на холодный ветер, на осень и отчужденность Питера. Как будто над их столиком зависло своё, автономное тропическое солнце.
Я выругался и отвернулся. Кажется, режущее чувство в груди называлось «зависть». В это мгновение мне как никогда хотелось быть самым обычным. Таким же, как все. Влюбленным в какую-нибудь красавицу, пусть даже не взаимно. Какая разница? Я только был бы нормальным и верил, что возможно, когда-нибудь я смогу её добиться. В моей же ситуации мне уже больше ничего не светило… ха-ха.
Я отлип от бортика и побрел дальше, вдоль канала, в сторону Спаса на Крови. Если бы пошел в противоположную – добрался бы до гей-клуба «Грешники». Пожалуй, теперь мне бы хватило смелости и обреченности туда зайти. Ха-ха…
Справа появилась кованая решетка Михайловского сада – я свернул в него. Мне всегда нравилось здесь бродить. Может потому, что это был наш с Игорем излюбленный маршрут: Михайловский – Летний - Марсово, когда мы оказывались в этом районе. Может потому, что это были редкие островки зелени в чужом, строгом, сером и пыльном городе – дома я привык жить на окраине, в двух шагах от леса.
Думаю, Игорю было противно…
Думаю, у него теперь есть отличный повод меня ненавидеть…
Думаю, мне надо оторвать голову и вытрясти из неё все мысли, чтобы больше никогда и ни о чем не думать…
Чёрт.
В Летнем саду было пусто. Будний день, плохая погода… но… в пруду плавали лебеди. Их всё ещё не переместили в зимние помещения.
Я подошел к мелкой, чисто символической, железной оградке, отделяющей дорожку от газона, и поставил на неё одну ногу.
Гордые белоснежные птицы. Пара. Один из них пытался уснуть, спрятав голову под крыло, но второй всё время двигался, плавая от одного края пруда к другому, и первому приходилось следовать за ним. Не знаю, сколько я там стоял, но за всё это время расстояние между ними так и не увеличилось больше, чем на метр. Они были вместе, всё время, как связанные тонкими, не заметными глазу, нитями.
У меня уже не было сил смеяться над собой. Я дошел до того, что завидовал безмозглым недокурицам. Просто потому что они были парой. Вместе, неотделимо… и, наверное, любили.
- Ты выглядишь, как человек, которого грубо отшили.
Я не сразу понял, что слова обращены ко мне. Прошло несколько секунд прежде, чем я повернул голову в сторону голоса и, тупо заморгав, спросил:
- А?
Парень лет двадцати семи в длинном бежевом плаще затянулся сигаретой и хмыкнул:
- Он оказался натуралом, да?
Я дернулся, как от удара, и сипло выдохнул:
- Что?
Он присел на корточки и выпустил дым через ноздри, чуть поморщившись.
- Когда я был таким же молодым, как ты, меня тоже послали далеко и надолго… красивые птички, да?
Я сглотнул, отдурело перевел взгляд на лебедей и, наконец, очухавшись, хмыкнул:
- У меня что, на морде написано, что я пидор?
Незнакомец вздохнул:
- Да нет… парень, как парень. Просто, как говорил один мой знакомый, у меня интуиция размером с БТР.
Я закрыл глаза, к горлу почему-то подступил комок, и стало тяжело дышать.
- О… вот как…
- Стас.
- Что? – Я снова посмотрел на незнакомца.
- Моё имя. – Он поднялся и протянул мне руку.
- А… Влад, - Я пожал её. Пальцы Стаса оказались очень тёплыми, и я вдруг понял, что жутко замерз.
- Приятно познакомиться. Значит, я угадал?
- Ну… практически, - я криво улыбнулся, - долгая история. Долгая, сложная и неинтерес… АПЧХИ!
- Будь здоров.
- Спасибо. – Я выудил из кармана носовой платок и снова чихнул.
- Хочешь рассказать?
Я вновь выдавил кривую улыбку и поежился – дождь усиливался:
- Если вам интересно.
- Холодно, - он передерну плечами, - пойдём, я знаю тут за десять минут хода отличную кондитерскую. Тебе стоит выпить глинтвейна, если не хочешь заболеть.
Я кивнул. Терять было нечего… и… слишком сильно хотелось, чтобы меня кто-то выслушал.

Мы сидели за столиком у окна. Я – съежившись, забившись в угол и грея ладони о бокал с бурым глинтвейном. Стас – расслабленно откинувшись на спинку дивана. В одной руке он держал сигарету, в другой вертел стальную зажигалку, простенькую, но с какой-то гравировкой. Я невольно засмотрелся на движения его пальцев. Длинных и нервных. И до странного красивых в этой своей нервности.
- Согрелся? – он чуть наклонил голову, с отстраненным любопытством заглядывая мне в глаза.
Я неуверенно кивнул:
- Почти. Ноги ледяные… но это просто… ботинки промокли, - я выдавил из себя улыбку.
- Ещё бы. Давно ты там стоял? – он затянулся и выдохнул дым.
- Не знаю. Как-то потерял счёт времени, - я пожал плечами, - на часы не смотрел, вообще, ушел в себя и… - я хмыкнул и, не зная как закончить, отхлебнул глинтвейна.
- …и страдал. – На несколько мгновений зажигалка в его пальцах замерла и вновь продолжила своё движение.
Я усмехнулся:
- И страдал. Я, знаете ли, сейчас определенно уверен, что моя жизнь кончена.
- Так плохо? – он вопросительно изогнул бровь.
- Как знать… моя история долгая и преисполнена пафосом. Я уже… ну несколько лет, скажем так, люблю своего одногруппника, бывшего когда-то одноклассником. Он мой лучший друг. И сегодня я признался, что помимо дружбы испытываю к нему влечение иного рода.
Я помолчал.
- Он меня оттолкнул. Очень это было… больно.
- Оттолкнул?
- Да, - я закрыл глаза, вздохнул и начал свою историю с самого начала.
Слова давались на удивление легко. Я так долго держал всё в себе, меня разрывало от этого, беспощадно било изнутри, а я не мог ни с кем поговорить. Но сейчас передо мной сидел человек, внимательно смотрел мне в глаза, слушал. И… кажется, понимал.
Я говорил, рассказывал, как почувствовал притяжение к Игорю в первый раз, как безумно сложно было быть всё время рядом и не сметь, как я хотел его, как мучался из-за этого.
Стас слушал. Курил, вертел в руках зажигалку и слушал.
Я чувствовал себя идиотом, горло стискивал спазм, хотелось разреветься, как девчонка. Было настолько себя жаль, что я даже начал ненавидеть себя за это. Но я не мог перестать говорить. Было чертовски важно – рассказать, рассказать это сейчас. Чужому человеку с нервными пальцами и внимательным взглядом.

Игорь

Я раньше безумно любил ходить на лекции. Всегда было интересно. А сейчас сижу и не могу дождаться, когда препод закончит бубнеж. Как на иголках. И в руке мобильный и список номеров общих знакомых под носом. Перебираю в уме тех, с кем он мог быть в контакте.
- …и если всё правильно, то отсюда мы имеем…
Мы имеем, что жизнь нас поимела. Резко и с особо изощренной жестокостью. Я тихо ругаюсь и с трудом сдерживаюсь, чтоб не заскулить.
- Игорь! – шепот над ухом раздается неожиданно. Я вздрагиваю и оборачиваюсь. Одногруппница пихает мне в руки записку. Вот чёрт подери, мне сейчас только перепиской с ней заниматься. Я раздраженно разворачиваю клочок бумаги и замираю.
Это не от неё. Это от Светы… неожиданно…
Света… Света – это та девушка… та, дьявол задери, девушка, за которой я бегаю больше полугода, но мне всё как-то отказывают под разными нелепыми предлогами.
Она чертовски красива и потрясающе сексуальна. Обычно от одного только взгляда на неё у меня перехватывает дыхание. А сейчас даже выносит из головы все мысли о Владе. Я действительно забываю о нём на несколько минут. Чёрт, я даже пропускаю звонок, оповещающий об окончании лекции.
«Привет! Подожди меня после пары у выхода, пожалуйста.»
Я срываюсь с места, лишь чудом не забыв список телефонов, и несусь к выходу.
Она уже там.
Как всегда потрясающая.
Улыбается.
- Привет!
- Привет! – я нервно приглаживаю волосы и чувствую себя полным идиотом.
- Как дела? – она продолжает улыбаться.
Аудитория уже почти пуста, мимо нас проходят последние студенты.
- Отлично… то есть не совсем… но… а, не обращай внимания, - я чувствую, что краснею и уже готов провалиться под землю, но она всё равно улыбается. И так мягко и чувственно. Господи, какая же она всё-таки... – А у тебя?
- Неплохо. Слушай, - её лицо становится серьезнее, - а куда подевался Влад?
- Влад? – я тупо моргаю.
- Ну вы всё время вместе ходили. Разве он не твой лучший друг?
Влад. Чёрт подери, Влад… как же не вовремя ты… козееееел… как же не вовремя… и пропал… и…
- Он… это долгая история. А что-то случилось?
- Да нет, я просто хотела у него конспект взять переписать, - её лицо выглядит расстроенным.
- Возьми мой! – Я успеваю предложить раньше, чем вспоминаю, что сегодня ничего не писал.
- Да нет… у тебя почерк такой… - она смеется, - глаза сломать можно. И… слушай, всё-таки куда делся Влад?
Я колеблюсь несколько секунд. Я могу рассказать ей. Это эгоизм и всё такое, но рассказать - значит побыть вместе и, может быть, она согласиться потом сходить со мной куда-нибудь на неделе. А может, мы начнем искать его вместе и… хм, я смогу, чёрт подери, её завоевать.
- У тебя есть свободных полчаса? Это на самом деле долгая история.

Влад

На голодный желудок глинтвейн подействовал наподобие ядерного взрыва. Меньше, чем через два бокала я понял, что абсолютно пьян. И совсем ничего не соображаю. Тело отдельно, мозг отдельно. Как так получилось?
И что ещё интереснее - когда я замолчал? Когда Стас отложил зажигалку и задумчиво уставился на окно?…
Когда успело ТАК стемнеть?!
- И что ты собираешься теперь делать? – он постукивал пальцами по столешнице и всё ещё не смотрел на меня.
- Не знаю, - голос звучал на удивление ровно.
- Вернешься?
Я помотал головой, тут же жалея об этом – помещение предательски закачалось перед глазами и меня повело. Я испуганно вцепился в стол обеими руками.
Стас повернулся ко мне, оценивающе оглядел и тихо хмыкнул.
- Как плохо… ты ел сегодня что-нибудь?
Не рискуя снова мотать головой, я пробормотал «нет».
- Понятно.
Он подозвал официанта и попросил что-то принести. Я не расслышал, сосредотачиваясь на том, чтобы держать равновесие.
Меня повело сильнее.
Я осторожно отпустил стол и откинулся на спинку дивана.
- Эй, с тобой всё в порядке?
- Да… - мой голос даже для меня прозвучал неуверенно.
Неожиданно перед глазами потемнело.
- Кто выключил свет? – сказал я.
Или подумал…

Что-то мокрое и холодное коснулось моего носа. Раз, другой. Я фыркнул и распахнул глаза. На меня задумчиво смотрел абсолютно черный кот. Смотрел как-то сверху, стоя лапами у меня на груди. Я моргнул. Над мордой кота был потолок. Следовательно – я лежал. Это было чертовски странно, потому что я точно помнил, что только что сидел в кафе, на диванчике.
Я резко сел и кот с протестующим мявом отскочил мне на ноги. Айй… Я схватился руками за голову, саданувшую в ответ на мои действия отчаянной болью. Я был в просторной, полутемной комнате. На кровати с пушистым покрывалом. Вокруг на шкафах и полках стояло множество цветов в горшках и очень по-уютному пахло старым домом. Единственным источником света был ночник на тяжелом письменной столе.
- С добрым утром, - прозвучало откуда-то сбоку. Я осторожно повернул голову на голос.
В дверном проеме стоял Стас. Всё в тех же брюках и рубашке, что я его видел в последний раз. Ну, по крайней мере я отключился не на долго.
- С добрым…
- Как ты?
- Нормально… кажется. Спасибо.
Он подошел и протянул мне стакан с водой и таблетку:
- Аспирин.
Я кивнул и поморщился от накатившей головной боли. Как можно было так налакаться с двух бокалов?! Как, чёрт подери!?
- Ты отключился в кафе. Нервное перенапряжение, а сверху алкоголь, плюс не ел ничего. Хм, извини, моя вина. Я должен был сообразить, - Он вздохнул.
Я от удивления, чуть не поперхнулся. Вот уж кого-кого, а моего нового знакомого я бы стал винить в последнюю очередь.
- Спасибо, что не бросили меня там… и вообще, спасибо за всё.
- Пожалуйста, - он пожал плечами, - в любом случае, возвращаться домой ты не собирался. В этом городе у тебя никого нет. Думаю, мне так или иначе стоило предложить тебе побыть здесь несколько дней. Так что считай, что мы промотали ту часть, где ты вежливо и самоотверженно отнекиваешься.
Я ошарашено смотрел на него. Где нимб? Почему я не вижу нимба?
- Вы серьезно?
Он кивнул.
- Я в некотором роде за тебя ответственен.
Я не знал, что сказать. Как благодарить. Этот человек давал мне шанс переварить всё, что произошло, он давал мне шанс очухаться. Это было… слишком хорошо, чтобы быть правдой, но на самом деле, взаправду БЫЛО.
- Спасибо… большое спасибо!
- Пожалуйста,- он снова пожал плечами и поманил к себе кота, - Юки, ксс, ксс, кссс… иди сюда. Как насчет завтрака, животное?
- Уже утро? – я изумленно уставился на тёмное окно.
- До рассвета недалеко, - Стас вздохнул, - я просто ещё не ложился. Идём есть, зверюга, - Он почесал животное за ухом. Кот одобрительно муркнул и спрыгнул с кровати, - А ты поспи ещё, - Стас щелкнул выключателем на ночнике и вышел, тихо закрыв за собой дверь.

ТВС

URL записи